Инвестиционный журнал продолжает публиковать серию интервью с людьми, которые фанатеют от иностранных языков, живут с ними, говорят на них, читают на них и способны вместо завтрака кукурузными хлопьями обойтись сочным подкастиком.
Сегодня на наш крючок попалась упитанная рыбка – действующий преподаватель иностранных языков из Челябинского Государственного Университета. А челябинские преподаватели настолько суровы, что разом спикают на… сейчас узнаем, на каком количестве языков.
IJ: — Здравия желаю!
Представьтесь, пожалуйста, аудитории IJ: как зовут, сколько времени землю топчете, и какими языками занимаете свою сознательную жизнь?
Вадим Бакиров
Вадим Бакиров: — Вадим, 27 лет. Работаю с испанским и английским, преподаю их в университете и частным образом. Когда-то работал с португальским. По настроению и каким-то отдельным необходимостям также был или являюсь связанным с итальянским, нидерландским, немецким, шведским, турецким. Совсем недавно коснулся французского и корейского: посмотрим, что из этого получится.
IJ: — Какие из следующих слов (без подглядывания в электронные подсказчики и словари) вам известны? Только честно! ))
Lurch, devout, prig, deluge, spurn.
В.Б. — Незнаком со spurn. После интервью познакомлюсь. Может быть, хороший чувак.
IJ: — Судя по постам в VK, вы неплохо поднаторели в письменной речи. На чём тренировали навык, помимо школьных сочинений?
В.Б. — Особо ни на чём. Сочинения в школе писал посредственно. Я б мог сказать, что повлияло обучение на филологическом факультете, но там я занимался англицистикой, так что на русском творил мало. Поэтому пишу так, как пишется. Может быть, на блоге и натренировался. Надо сравнить, как было года 3 назад, и как сейчас. Спасибо за идею.
IJ: — Когда вам стало ясно, что иностранные языки отныне ваш хлеб насущный?
В.Б. — Не хотел в студенческие годы работать в МакДональдсе как многие мои ровесники. Не потому что имею что-то против такой работы, просто посмотрите на меня – мне нельзя находиться в опасной близости от таких соблазнительных бургеров и картошки. Поэтому с первого курса начал заниматься репетиторством. Сначала это был чистый способ подработки, потом втянулся. Курса до третьего говорил: «Я? Преподом? Ну и пошлые шуточки у вас».
IJ: — Стандартный коварный вопрос на лингвистическую профпригодность: что вы отвечаете, когда вас спрашивают: «английский [или другой язык] хорошо знаешь?»
В.Б. — Английский хорошо. И испанский хорошо. И португальский достаточно хорошо. Остальные – плохо.
IJ: — Что вы думаете о возможностях системы образования обучать иностранным языкам, находясь внутри неё? Ведь жалоб на то, что «в школе плохо учат», великое множество.
В.Б. — Чаще всего в школах учат посредственно, но школьники учатся ещё хуже. Я могу сколько угодно говорить, что меня ужасно обучали физике или химии, но на самом деле это я просто ни разу учебник не открыл, а на уроках рассматривал портреты знаменитых физиков и химиков. До сих пор эти лица помню. Формулы – нет.
IJ: — Чем запомнились уроки иностранного языка в школе? Нравилось или хотелось прогулять?
Вадим Бакиров
В.Б. — Я начал учить английский в пятом классе. Это была обычная гоповская школа. Три года я там получал твёрдую «пятёрку». А потом родители поняли, что что-то идёт не так, и сдали меня в понтовую гимназию. Меня туда еле приняли, ибо знаний было ноль, и вступительные я сдал посредственно. Выехал только на общеинтеллектуальном тесте и на русском языке, за который получил «хорошо». Всё лето занимался с репетитором математикой, чтобы пересдать заваленный экзамен. За английский еле-еле поставили «три»: папа уболтал учительниц. В итоге за первый триместр (там даже не четверти были) по английскому снова натянули «тройку». Это была мУка. На уроках я не понимал и не мог сказать ни слова. Не знаю, случайно ли получилось, или моя учительница не зря получила второе образование в области психологии, но она отличным образом меня вдохновляла: гнобила тем, что мол «посмотри на Стасика, он только в прошлом году пришёл к нам в класс, а как уже хорошо говорит по-английски». Потом я столкнулся с испанским, понял, что от языка можно получать удовольствие, и к десятому классу английский стал любимым предметом. Первую пятёрку за триместр я получил в 11-ом классе, когда уже готовился к ЕГЭ.
IJ: — Как вузовский преподаватель, как вы оцениваете «материал», который поступает из школы в аудиторию для дальнейшего обучения? Да, намёк на ЕГЭ, который делит общество на два непримиримых лагеря.
В.Б. — Ничего не имею против ЕГЭ по английскому. Его формат вполне приближён к типичным международным экзаменам. Студенты, которые сдавали ЕГЭ, чаще всего приятны в работе. Те, что не сдавали, в большинстве своём приходят никакие. Большинство из этого большинства и далее не особо пылают желанием и старанием осваивать язык.
IJ: — Есть мнение, что изучать язык в отрыве от истории страны его происхождения значит терять эффективность в его освоении. Поэтому страноведение на филфаках включено в программу. Действительно ли даёт положительный эффект забуривание в британские королевские династии, войны с французами и нашествия викингов?
В.Б. — У нас что-то такое вроде было в университете. А может, нет. Не помню толком. Сейчас посмотрю. Да, в дипломе значится «зачёт» по страноведению. Вроде там у нас была история Британии. В общем, обманули вас. Для общего развития стоит поучить. Но история – это история. Язык – это язык. Вот современный быт и лингвокультурологическую составляющую стоит поучить. А, ну и ещё историю языка. Такой вот компромисс.
IJ: — Что вы говорите человеку, который констатирует отсутствие у себя способностей к изучению языков?
В.Б. — Если он говорит это просто так, отвечаю, что я тоже не умею рисовать и танцевать. Пожалуемся, поплачемся, напьемся, споём да разойдёмся счастливые заниматься тем, что у нас получается. Если так человек оправдывается перед началом обучения, то говорю, что прорвёмся. А дальше – меньше слов и больше действий. И вот чудо: у 70 процентов людей подобные заявления являются отмазкой. Некий excuse me, чтобы потом сильно не били в случае неудачи. А кому-то реально это внушили в школе или/и университете. Так что я тоже надеюсь однажды стать звездой современного искусства и аргентинского танго.
Вадим Бакиров
IJ: — Почему так несправедливо устроено, что можно бойко читать на иностранном, но не быть способным выговорить ни слова? Кстати, страх говорения, иначе языковой барьер – он на самом деле существует, или это выдумка?
В.Б. — Чтение – ленивое действие. Пассивное, одностороннее. Сам выбираешь скорость, отвечать никому не надо. Непонятные моменты можно додумать по контексту. В любой момент отложил, в любой момент взялся. И никаких коммуникативных тревог. С собеседником так не прокатит. Страх говорения ещё как существует. Спасибо нашей закрытой культуре и истеричным «двойкам» за каждую провинность. Второй фактор легко разбивается опытным человеческим преподавателем. А вот над первым работать придётся упорнее и, как правило, самостоятельно. Или с психологом.
IJ: — Даёт ли вам иностранный язык ощущение собственного превосходства над теми, кто даже не помышляет ни о каком полиглотстве, или пытался учить, но не смог/надоело, и бросил?
В.Б. — Нет. В полиглотстве есть много людей круче меня. А люди, которые не связаны с языками, круче меня во всём остальном. Как видите, я весьма ничтожество. Но милое. А если кто-то чувствует своё превосходство над другими, то мне этот человек заранее не нравится. Всегда найдётся кто-то, кто заткнёт тебя за пояс и сделает обрезание излишней короне.
IJ: — Какой язык вам давался особенно тяжело, и почему? Сколько попыток делали, чтобы одолеть проклятого?
В.Б. — Турецкий. По каким-то непонятным причинам я не могу запомнить турецкие глаголы. Они мне кажутся какими-то одинаковыми. Я был в Стамбуле раза четыре или пять, и каждый раз самым ответственным образом пытался общаться с местными, но постоянно забывал и путал эти чёртовы глаголы. Кроме того, я до сих пор не могу привыкнуть к некоторым особенностям турецкого языкового мышления. Например, к отсутствию относительного местоимения «который». «Тебе мной отправленные видео ты смотрел?» — это, конечно, красиво, но сложно.
IJ: — Каким был ваш опыт первого применения иностранного языка «в боевых условиях», в общении с его носителями или во время путешествия?
В.Б. — Помню, на втором что ли курсе нам устроили встречу с американцем. Это был провал. Потом был провал по приезду в США по программе WorkandTravel, причём как в английском, так и в испанском. И там же случился прорыв, ибо вариантов не было: либо говорить и понимать, либо позорно валить обратно.
IJ: — Есть мнение, что лучший способ выучить язык – поехать в страну носителей, погрузиться в среду, так сказать, лишить себя возможности маневра свинтить в тыл. А ваше мнение?..
В.Б. — Если реально погружаться – общаться с носителями, кидать себя в различные ситуации (магазины, банки, государственные структуры), то это сработает отлично. Конечно же, стоит иметь какую-то базу, иначе всё это растянется на пару лет. Сначала будет длительный период слушания, и только потом – подключение в активное использование. Но проблема в том, что многие считают сам факт поездки в страну носителей волшебной таблеткой. Это логическая ошибка.
IJ: — Через какой период с момента начала изучения замечаете, что язык проник в сны?
В.Б. — У меня такое случалось всего пару раз и только с английским и испанским. Так что на весьма продвинутом уровне.
IJ: — По какому принципу вы подбираете учебные материалы, приступая к освоению нового языка? Что предпочитаете: учебники, рабочие тетради и литературу «по старинке» в бумажном виде, или перешли на электронный контент?
В.Б. — У меня очень устают глаза и мозг от дисплеев. Поэтому предпочитаю бумажные копии. В них удобно делать пометки, и по ним легко наблюдать, сколько страниц пройдено: это вдохновляет. А ещё книги не зависят от электричества.
IJ: — Верно ли говорят, что «поздно учить языки», если тебе …дцать лет?
В.Б. — Нет, конечно. Никто не скрывает, что с каждым десятилетием сложнее. Но сложнее – не значит невозможно. У меня было достаточно успешных учеников, которым за пятьдесят, например. Так что возраст – лишь очередной excuse me.
IJ: — Сколько времени в месяц уделяете языку, начиная его учить с нуля?
В.Б. — Никогда не считаю. Всегда занимаюсь тогда, когда есть время и желание. Это плохо, кстати. К стабильному результату не приводит. Меня это не беспокоит, ибо языки (помимо рабочих) – это моё хобби, антистрессовое занятие. Но если язык нужен для конкретной срочной цели, то подход нужен другой. Пара часов каждый день как минимум.
IJ: — Есть ли вообще смысл в изучении иностранных языков в мире, где электронные голосовые переводчики уже готовы к работе в реальном времени (хотя и не без привязки к интернету)?
В.Б. — Кто видит в этом смысл, тот учит. Кто не видит, того не переубедить. А переубеждать я не люблю. Нравится общаться через кривой перевод, теряя время и эмоцию разговора? Пожалуйста. Готовы потратить кучу времени и сил, прежде чем свободно заговорить? Тоже пожалуйста. Люди взрослые – сами решат.
IJ: — Огромное спасибо за уделённое время!
