Российское общество с самого начала внедрения ювенальной юстиции подозревало что-то нехорошее за красивыми словами о правах детей и защите их от произвола со стороны родителей. Ювенальная юстиция не просто открывает дорогу для отъёма детей под благовидными предлогами или вовсе без оных, а связывает мам с папами по рукам и ногам в деле воспитания. Речь не только о пресловутых «шлепках», но и о покупке флагманских мобильных телефонов, домашних заданиях и т.д. Права ребёнка позволяют последнему требовать от родителей дорогих гаджетов на том основании, что ребёнку должны, у ребёнка есть права, а если родители не в состоянии обеспечить финансовое благополучие – это их проблемы с законом, который целиком на страже детских интересов.
Правда, простое недовольство родителями уже является достаточным аргументом для изъятия ребёнка из семьи и определения в детдом. В скандинавских странах достаточно подозрения школьного работника о том, что ребёнку недодают, чтобы родители немедленно оказались в тюрьме, а недостаточно получающий ребёнок – в приюте, после чего с новым именем – в другой семье (лесбийской или гейской). Родителям ничего не скажут о судьбе ребёнка, да и он(а) о них больше никогда не услышит. Процедура не требует никакого суда и постановления государственных органов, ибо осуществляется надгосударственными, действующими вне рамок законодательства.
На российской почве ювенальная юстиция не просто создала завесу борьбы за права детей, за которой эти же права обнуляются, но и вывела противостояние отцов и детей на новый виток.
Недавний случай в школе города Большой камень Приморского края с наказанием распоясавшегося школьника родителями других учеников позволяет постичь глубину принесённой «ювеналкой» трагедии; даже один несовершеннолетний имеет все возможности для третирования целой школы, как учеников, так и педагогического коллектива, при этом никто не имеет законной возможности ему как-то ответить. Сразу встаёт в полный рост пресловутая защита прав «онжедетя».
Школьный класс
Реальность такова, что если один ученик изобьёт другого при массе свидетелей прямо в школе, агрессору не грозит никакое наказание. Наоборот, почёт и уважение в соцсетях среди погодков обеспечены. С ним будут возиться психологи, психиатры, учителя, полиция, чиновники от образования, наперебой увещевая «больше так не делать». То есть прямо стимулируя именно так и поступать впредь. Ведь слава сразу настигает, достаточно какого-нибудь лошка поколотить.
Жертве, в свою очередь, в самом лучшем случае предложат «сменить класс» — глядишь, там прежний обидчик не достанет. В здании той же школы, и, быть может, на том же этаже. Что, интересно, помешает зайти в другой кабинет и снова побить?..
Ну, а что делать, если параллельного класса нет? Другая школа не всегда доступна.
Законодательство, принятое под громкие обещания защитить детей, в действительности сделало этих самых детей полностью беззащитными перед агрессией сверстников. Распоясавшийся зверёныш имеет столько прав при полном отсутствии обязанностей и ответственности, что уму непостижимо, до чего это тотальная свобода минорной группы населения доведёт общество в ближайшем будущем.
Реакция родителей свидетельствует о том, что терпение лопается. Взрослые видят полную беспомощность со стороны государства, апатию системы образования, растерянность их детей пред лицом взращиваемой угрозы, которую никто не собирается купировать или устранять. Кто защитит детей от детей?.. Даже несмотря на то, что как раз в отношении взрослых, принявших осмысленное и единственно правильное решение, репрессивные механизмы государства будут беспощадны и изобретательны. Что выглядит громкой циничной насмешкой на фоне заявлений президента о стимулировании рождаемости, поддержки материнства и т.п.
Многие возмущаются учителями и директором, которые не принимают никаких мер против буянов. Минули те времена, когда решения педсовета было достаточно для отчисления ученика – из любого класса – и перевода либо в спецшколу-интернат для трудных детей, либо в заведение для умственно отсталых. В новой России нет ни единой возможности выгнать ученика из школы, даже если он её сожжёт. Ребёнок – лицо неприкасаемое, зато всеправное и оттого всемогущее. Такие понятия, как дисциплина и успеваемость, потеряли всякий смысл, поскольку вне зависимости от результатов учёбы и поведения каждому гарантирован аттестат и выпускной бал – хоть ботану, хоть быдлу.
Маргиналы не любят быть в одиночестве и норовят сколотить банду приспешников из морально неустойчивых личностей; свита делает короля. Править бал в отдельно взятой школе, снимать прикольные видосы об издевательствах над сверстниками и унижении учителей – великое достижение ювенальной юстиции отживающего свой век либерального государства.
В ситуации с выродками рода человеческого школьные учителя не имеют пространства для маневра, все решение плохие, любые поступки в первую очередь идут во вред самому учителю. Если пытаться приструнить наглеца, то сразу летит обвинение в психологическом и физическом насилии, профнепригодности, а там и уголовная статья с «волчьим билетом» не заставит себя ждать. Абсолютно любому учителю любого пола можно приписать обвинение в сексуальных домогательствах. Защита проиграет с любой доказательной базой. Презумпция виновности.
Если игнорировать, терпеть, делать вид, что ничего не происходит – рано или поздно прилетит всё та же профнепригодность, отсутствие умения ладить с коллективом, найти контакт с трудным ребёнком, несоответствие занимаемой должности.
Вот и получается, что единственная разумная линия поведения для учителя современной российской школы – максимально дистанцироваться от любого ЧП, иметь удобную отмазку на любой случай, переводить стрелки и отнекиваться. Отсюда вытекает естественное желание педагогов не выносить сор из избы, не вмешиваться, молясь, чтобы как-нибудь пронесло без особых последствий. Заступиться за ребёнка учитель может только ценой карьеры и свободы, а то и жизни. Причём, скорее всего, всё равно проиграет. Не для защиты учителя писались ювенальные законы.
Учитель в школе – аниматор, поставщик фана, игрушка, объект для насмешек и приколов, а вовсе никакой не воспитатель и не источник знаний, как многие опрометчиво полагают. Общеобразовательная школа вообще предназначена не для учёбы, а для отстаивания контингента. Камера хранения. Дети собираются в одном здании и не носятся по улицам, а больше ничего от системы образования и не требуется.
Что в такой безвыходной ситуации делать родителям?
В первую очередь, необходимо уяснить, что ребёнок, находящийся вне стаи, «сам по себе», с большей вероятностью станет объектомтравки и агрессии, нежели его сверстник, прогнувшийся под какого-нибудь самопровозглашённого «авторитета» и вписавшийся в банду. Выбор весьма невелик: либо роль подстилки, либо безумный Макс – воин дорог. В первом случае психика ребёнка за школьные годы будет непоправимо искалечена. Возможности для противостояния в условиях полного отсутствия помощи со стороны взрослых и тотальном беспределе со стороны обидчиков крайне скудны. Поэтому физподготовка с прицелом на единоборства является необходимостью даже для детсадовца любого пола. Времена, когда девочек не били, потому что это было «западло», прошли, да и сами девочки теперь устраивают такие жестокие избиения по им одним понятным поводам, что женственность должна быть с кулаками. Конечно, наличие брата-боксёра весьма приветствуется, но не всем так повезло. Уроки по самообороне для девочек должны быть не травмоопасны для черепа, поскольку сломанный нос или ухо придадут брутальный вид, но снимут пару пунктов с красоты. А это дополнительная психологическая травма.
Необходимо с самого раннего детства донести до ребёнка, что разговор на равных возможен только с равными. С тараканами нет смысла вести беседу и приводить аргументы. Поэтому в конфликте с быдлом следует помнить: любые переговоры, уступки, попытки «разрулить» мирно, игнорирование являются размахиванием красной тряпкой перед быком. Стремление видеть человеческое в каждом двуногом похвально, но нерационально и опасно.
Вариант, когда подберётся класс одинаково высоконравственных, культурных, тянущихся к знаниям учеников утопичен, особенно когда речь идёт о крупных населённых пунктах, сиречь городах. В малокомплектных школах сельской местности проблемы задирания со стороны одноклассников, проявления грубости и дерзости в отношении учителей встречаются намного реже в силу того, то деревенские дети друг с другом общаются вне школы больше, чем в её стенах, знакомы между собой, что называется, с пелёнок, и имеют более-менее полное представление о «краях» в дозволенном. Городская среда атомизирует, разобщает, расчеловечивает. Одноклассники не столько члены коллектива, сколько посторонние, чужие, конкуренты за пространство и внимание противоположного пола. В лучшем случае их можно использовать для самоутверждения, в худшем – убить.
Дружба на селе и дружба в городе существенно различается. Деревенские дети знают цену взаимовыручке, понимая, что часто она спасает. Городские, ввиду иного уровня комфорта, считают его данностью, а потому в социальных отношениях как таковых не нуждаются. Дружба для городских детей заключается в прямой трансляции предсмертной агонии приятеля, перебравшего с кайфом от веселящего газа. Если кто-то лезет на вышку ЛЭП или прыгает с моста, друзья старательно наполняют свои профили Instagram фотографиями свежего трупа или останков. Могут даже отправлять сообщения только что погибшему другу в мессенджер, которые тот уже никогда не прочтёт.
Друзья вполне в состоянии забить насмерть кого-то из своей компании только для сиюминутного хайпа, потехи, лайков и поднятия уровня крутизны. Причём никому из участвующих в преступлении даже в голову не приходит, что он(а) может быть следующей жертвой. Потому что «а меня-то за что?»
